Клещевой энцефалит: Этиология. Эпидемиология и профилактика в Сибири
3.4. Антропогенная трансформация естественных ландшафтов Сибири и ее влияние на состояние природных очагов клещевого энцефалита
Е.Н. Павловский считал, что очаги клещевого энцефалита свойственны таежному ландшафту, где исторически сложившиеся биоценозы обеспечивают существование и циркуляцию вируса, вызывающего это заболевание. Очаги КЭ по мере освоения тайги затухают и могут вновь возникнуть тогда, когда сложится новый биоценоз, свойственный культурному ландшафту. Начальные этапы хозяйственного освоения территорий, как правило, приводят к активизации природных очагов в связи с тем, что при сведении лесов увеличивается мозаичность ландшафта, а отсюда возрастает интенсивность циркуляции многих возбудителей. Когда большая часть территории освоена людьми, начинается сокращение площадей и постепенное затухание природных очагов. Однако известно о существовании активных природных очагов КЭ в ограниченных по площади пятнах естественных биотопов, сохранившихся на территории городов с населением в сотни тысяч человек, в том числе и в Сибири: Томске, Новосибирске, Кемерове, Иркутске. В перечне основных форм влияния человеческой деятельности на носителей, переносчиков и природные очаги клещевого энцефалита ведущее значение имеют: лесные пожары, рубка леса, развитие животноводства, охрана, акклиматизация животных, появление антропогенного рельефа, мелиорация, сооружение водохранилищ, земледелие и строительство населенных пунктов. На формы, интенсивность контакта населения с природными очагами и риск заражения оказывают влияние изменение методов ведения и механизация сельского и лесного хозяйства, изменение характера бытового контакта сельского и городского населения с природными очагами, доступность специальных видов одежды и средств защиты от нападения клещей, снижающих риск заражения [169].
Первыми комплексными исследованиями антропургических очагов КЭ в Сибири являются труды томских ученых. В 50—60-е годы сложилось стойкое представление об уникальности Томского очага, расположенного в пригородной зоне областного центра, на долю которого приходилось более половины всей регистрируемой в области ежегодной заболеваемости КЭ. В других частях ареала КЭ научно-исследовательские работы в основном проводились в диких, таежных, не затронутых хозяйственной деятельностью человека природных очагах. В тот, начальный период изучения клещевого энцефалита невозможно было даже представить, что в будущем в Сибири будут преобладать очаги, подобные томскому (т.е. антропургические очаги), и многие особенности томских очагов 50-х годов уже становятся типичными для большинства очагов Сибири 90-х годов. Поэтому мы считаем целесообразным напомнить о ситуации тех лет в очагах клещевого энцефалита Томской области.
Было замечено [142], что в томском очаге преобладают вторичные березовые и осиновые леса, от коренной тайги остались лишь островки кедровников и сосновых боров. Стации переживания клещей, совпадающие с местами обитания грызунов, представляли собой густые, сильно захламленные беспорядочными вырубками участки леса, а также вырубки, поросшие кустарниками с очень густым травяным покровом. Здесь отлавливались до 80 % всех сборов клещей. Вирусофорность их в очаге по мере освоения территории значительно выросла (в 1950 г. — 1,6 %, 1958 — 10, 1960 — 20,5), несколько снизившись в 1961 (9,5 %) и 1962 гг. (15,8 %). Из 133 штаммов вируса клещевого энцефалита, выделенных от клещей, диких млекопитающих, птиц и людей, больных КЭ, все штаммы оказались высоковирулентными. Средняя численность клещей регистрировалась от 4,5 до 14,6 экз. на 1 км в отдельные годы, однако в открытых биотопах таежных биоценозов она могла колебаться от 12 до 40 экз. на 1 флаго-час [128]. На обжитой территории Томской области встречаемость клещей была в 7 раз выше, чем на участках не тронутой человеком тайги. Здесь имелись в большом количестве прокормители. На захламленных участках леса, на территориях между обрабатываемыми полями создавались благоприятные условия для грызунов и насекомоядных-прокормителей личинок и нимф. Резко увеличивалось количество прокормителей имаго — сельскохозяйственных животных [142]. В связи с этим в таежной зоне Западной Сибири было выделено три типа очагов КЭ [166]: I — таежный (на Алтае, в районе Телецкого озера) очаг КЭ, II — в зоне леспромхоза Томского района, в окрестностях поселка, где фауна млекопитающих мало изменилась под влиянием вырубок леса, и III — очаг в окрестности Томска — наиболее интенсивный очаг КЭ, где фауна млекопитающих сильно обеднена, отсутствуют крупные дикие млекопитающие и в большом количестве обитают зайцы, колонки, горностаи и ласки. Основным прокормителем взрослой стадии клещей является крупный рогатый скот. Таким образом, при освоении тайги очаг КЭ не затухает, а продолжает существовать за счет сельскохозяйственных и домашних животных [166].
В 60-е годы в Иркутской области отмечено некоторое повышение численности клещей во вторичных растительных сообществах, возникающих на месте пожаров и на вырубках (до 5—12 экз./км, редко до 24 экз.) [28]. Здесь быстро развиваются травяной покров и густое возобновление осины. Эти обстоятельства благоприятны для прохождения всего цикла развития клеща. Именно в таких местах в Петровск-Забайкальском районе Читинской области численность таежного клеща в июне 1969 г. доходила до 190 экз./км маршрута [153]. О размерах антропогенного воздействия на природу достаточно убедительно свидетельствуют материалы исследований, проведенных в Баргузинской котловине Бурятии [202]. По состоянию на начало 70-х годов здесь ежегодно добывалось и уничтожалось, в том числе при охотничьем промысле, до 90 тыс. млекопитающих 27 видов и 50—70 тыс. птиц, главным образом утиных и куриных; 28—40 тыс. молодых млекопитающих и птиц губили собаки, 20—24 тыс. особей уничтожались автотранспортом и сельскохозяйственными машинами. Много животных и кладок яиц гибло при распашке целинных земель, обводнении лугов, во время пожаров, палов, вырубок. Увеличение поголовья и интенсивности выпаса сельскохозяйственных животных может приводить к полному исчезновению гнездящихся на поверхности земли птиц (жаворонков, коньков) и ряда млекопитающих (сусликов, даурского хомячка). Концентрированные вырубки снижают численность настоящих лесных видов: конька пятнистого, пеночек, синехвосток, клестов, лесных полевок и вызывают увеличение численности опушечных видов (овсянок, сибирской горихвостки, восточно-азиатской мыши, зайца-беляка, косули).
В Приобской лесостепи на размещение таежного клеща оказывает влияние антропогенная нарушенность лесных местообитаний. При интенсивной рекреационной нагрузке численность клещей резко снижается в связи с деградацией травяного яруса и подстилочного слоя. В радиусе 1,5—2 км от зоны застройки в лесах обилие взрослых особей втрое ниже, чем на участках, более удаленных от жилых массивов. На участках осиново-березовых лесов внутри жилых массивов взрослые клещи не встречаются. При слабой интенсивности рекреационной нагрузки численность их почти не изменяется, но формирование тропиночной сети приводит к концентрации клещей вдоль этих тропинок. Здесь клещей в три раза больше, чем в окружающем лесу [226]. При изучении влияния хозяйственной деятельности человека на вирусофорность таежного клеща выявлены высокие показатели в антропургических и переходных очагах по сравнению с очагами, не подверженными деятельности людей (например, в Тюменской области) [145, 297].
Судьбу очагов КЭ в Восточной Сибири в условиях их интенсивного освоения человеком определяет тип хозяйственной деятельности. Среди типов хозяйственного освоения выделены [91]: лесохозяйственный, сельскохозяйственный, рекреационный, техногенный и дорожно-строительный. Всем им сопутствуют лесные пожары. При лесохозяйственном освоении создаются благоприятные условия для развития природных очагов КЭ за счет осветления лесов, увеличения обилия и видового разнообразия иксодовых клещей и их прокормителей. Численность клещей на вырубках возрастает до 3—5 экз./км, а на лесных дорогах — до 150—300 экз. При сельскохозяйственном освоении численность клещей сокращается до минимума, в отдельных колках на обочинах дорог она довольно высока — от 15 до 75 экз./км. При рекреационном освоении можно наблюдать резкий рост численности клещей с 2—5 до 116 экз./км. При пожарах не происходит подавления очагов КЭ, так как на лесных дорогах обилие их остается высоким — до 83 экз./км дорог. Гидротехническое (вид техногенного типа) освоение приводит к исчезновению очагов в зона затопления, но благоприятствует развитию их на прибрежной территории.
В связи с интенсивным хозяйственным освоением Вое точно-Сибирского региона изменились его демографические показатели: увеличилась плотность населения, изменилось его территориальное распределение. В зону хозяйственного освоения попали природные очаги КЭ. Преобразование природных ландшафтов могло привести к смене экологической структуры очагов этой инфекции. В мало нарушенной тайге циркулируют только штаммы КЭ восточного серотипа, в значительно нарушенной — из 38 изолятов от клещей 16 принадлежали к сибирскому серотипу, 21 к восточному и 1 штамм был промежуточным между сибирским и восточным серотипами. В лесополье преобладали штаммы сибирского серотипа — 9 из 14 выделенных из клещей [21, 187, 303, 334].
Среди заразившихся вирусом КЭ во вторичных светлохвойно-мелколиственных лесах Иркутской области преобладали больные с формами легкой и средней тяжести, причем на одного больного с тяжелой формой приходилось 6 с легким течением. Летальных исходов не регистрировалось. Не отмечено манифестных форм среди лиц, прошедших полный курс вакцинации. В очагах темнохвойно-мелколиственных лесов тяжелые формы встречались чаще, на двух больных с тяжелыми формами приходился только один больной с легкой. Летальные исходы были. Здесь встречались манифестные формы среди привитых [184].
За последние 40 лет значительно возросла численность активных клещей в природе во многих местах Восточной Сибири. Если в 50—60-х годах в тайге численность клещей I. persulcatus составляла от 5 до 15 экз./км и лишь в отдельных местах до 80 экз./км [366—368], то начиная с конца 70-х и в настоящее время в местах сведения тайги — во вторичных осиново-березовых лесах — она достигает 500—900 экз. на 1 км маршрута [60, 298].
Концентрация млекопитающих и их эктопаразитов в завалах, наличие возбудителя, существовавшего в первоначальном биоценозе и сохранившегося при преобразовании ландшафта, способствуют формированию стойкого антропогенного очага КЭ. О более высокой эпизоотической напряженности очагов КЭ, сформировавшихся в завалах, свидетельствует более частая, чем в природных биотопах, изоляция вируса КЭ от грызунов. При целенаправленном вирусологическом исследовании материала от 1418 мышевидных грызунов, отловленных в завалах, изолирован 31 штамм вируса КЭ (2,2 %) и от 585 грызунов, добытых в нетронутых ландшафтах, — 8 штаммов (1,4 %). По отдельным местностям вероятность изоляции вируса КЭ от грызунов, отловленных в завалах, была в 5 раз выше, чем в природных биотопах [60, 335].
Пригородные антропургические очаги КЭ играют сейчас ведущую роль в эпидемиологии клещевого энцефалита Сибирского региона. Именно здесь в большинстве случаев происходит инфицирование населения крупных городов вирусом клещевого энцефалита.