Эпидемический сыпной тиф
История изучения сыпного тифа
Сыпной тиф в отдельную нозологическую форму выделен в начале XIX в. До этого под названием тиф1 описывалась группа болезней с близкой симптоматикой, куда, в частности, входили, кроме сыпного тифа, брюшной и возвратный. Первое наиболее достоверное описание клинической картины сделано итальянским ученым, физиком, астрономом, врачом и поэтом Fracastorii в 1546 г. в книге «De contagione et contagiosis morbis et curatione», в частности в главе «О горячке, которую называют чечевичками или угольчиками». Автор первым указал на контагиозность болезни и отметил связь ее с народными бедствиями — войнами, голодом, нищетой. Убедительными были его клинические наблюдения. Позже эпидемии болезни описывались французскими, венгерскими и английскими врачами. В России болезнь была известна под названием голодного, тюремного, военного, головного тифа.
Впервые сыпной тиф выделен в отдельную нозологическую форму русскими врачами Логвиновским (1793), Я. Щировским (1811), Я. Говоровым (1812) и И. Франком (1825). Хотя они и называли болезнь по-разному: «febris lenta nervosa» (Логвиновский), «нервной повальной» или «эпидемической горячкой» (Я. Говоров), «госпитальной горячкой» (Я. Щировский), но все четко и детально описали клиническую картину болезни с достаточной характеристикой поражения центральной нервной системы. Например, Логвиновский в своей работе «Краткое описание болезни, называемой «febris lenta nervosa», представил клинику по наблюдению вспышки сыпного тифа среди солдат, находившихся у границы с Турцией. Я. Щировский обобщил результаты своих наблюдений в период работы в госпитале Преображенского полка в книге «О гошпитальной горячке» (1811). Я. Говоров наблюдал вспышку сыпного тифа, которая охватила русские войска в 1808 г. во время похода против французов, и изложил свои данные в труде «Теория и способ лечения нервной повальной горячки» (1812). В 1837 г. Gerhard по клиническим и патогистологическим наблюдениям в Филадельфии отметил разницу между typhoid fever и typhus fever.
В более поздние годы детальное разграничение болезней группы тифов на отдельные формы сделано в Германии Griesinger (1856), в Англии — Murchison( 1862), в России — С. П. Боткиным (1867). Между прочим, Murchison'y необоснованно приписывается приоритет в выделении сыпного тифа в отдельную нозологическую единицу в связи с изданием им в Англии большого и безусловно ценного труда по сыпному тифу. В этой связи уместно отметить один факт, который связан с именем великого русского хирурга Н. И. Пирогова. 18 декабря 1856 г. на заседании комиссии, созданной для выработки мер по ограничению распространения эпидемий в осажденном Севастополе в период Крымской войны, Н. И. Пирогов заявил, что в Крыму появились уже повальные болезни: тиф простой, тиф с пятнами, крымский. Следовательно, болезнь уже в этот период была названа своим именем — «тиф с пятнами», «пятнистый тиф» — и отграничивалась от «тифа простого». И все же, несмотря на убедительные доводы в пользу своеобразия сыпного тифа по отношению к тифу вообще, некоторые врачи и ученые длительное время не признавали его самостоятельности. Например, Р. Вирхов в 1868 г., уже после того как С. Боткин блестяще описал клинику сыпного тифа, все еще сомневался в правильности выделения сыпного тифа в отдельную нозологическую единицу и считал его «петехиальной разновидностью брюшного тифа».
Между тем большинство отечественных врачей и ученых придерживались правильной точки зрения на сыпной тиф как на самостоятельную инфекционную болезнь. В этом отношении, безусловно, большое значение имело то, что русским врачам начала XIX в. часто приходилось встречаться с эпидемиями сыпного тифа, особенно во время военных походов. Небезынтересно, например, упомянуть очень важные замечания русского врача, главного доктора Тифлисского военного госпиталя И. А. Прибыля, который, находясь, в армии во время русско-персидской войны, был свидетелем значительной вспышки эпидемии тифа среди военнопленных персов и русских солдат в Тифлисе зимой 1827/1828 г. Свои наблюдения он опубликовал в журнале «Друг здравия» за 1841 г. (№42). Впервые в истории изучения болезни он подметил, что чрезвычайная заразительность этого тифа (по вполне понятным для того времени причинам автор именовал его брюшным тифом) сочеталась с вшивостью и что увеличение последней вело и к увеличению количества больных (1800 из 6000 пленных). В целях ликвидации завшивленности И. А. Прибыль рекомендовал мытье больных в паровой бане. Это простое мероприятие быстро привело к снижению вшивости, а вскоре сократилась и заболеваемость.
Сыпной тиф стал выделяться в практике как самостоятельная болезнь, вскоре после этого была доказана заразительность крови больных возвратным и сыпным тифами. Ординатор Одесской городской больницы О. О. Мочутковский в 1876 г. пять раз пытался произвести инокуляцию себе крови больной сыпным тифом, повторяя в принципе успешный опыт прозектора той же больницы Г. Н. Минха по самозаражению кровью больного возвратным тифом. Но все было безрезультатно. И только шестая инокуляция крови, взятой на 10-й день болезни у больной сыпным тифом, через разрез кожи предплечья оказалась удачной. На 18-й день после этого О. О. Мочутковский' заболел сыпным тифом в очень тяжелой форме. Установив таким образом заразительность крови больных сыпным тифом, О. О. Мочутковский, как и Г. Н. Минх( 1878) в отношении возвратного тифа, указал одновременно и пути переноса возбудителей при этой болезни от больного человека к здоровому посредством кровососущих насекомых. Этого мнения с тех пор придерживалось большинство исследователей, но не был установлен вид кровососущих насекомых — переносчиков заразы, хотя, несмотря на публикацию И. А. Прибыля 1841 г., чаще всего различные авторы указывали на клопов и блох.
В 1908 г. появились сообщения Н. Ф. Гамалеи, в которых он утверждал , что сыпной тиф заразителен только при наличии вшей. А в 1909 г. Н. Ф. Гамалея писал: «Эпидемиология сыпного тифа совершенно ясна и не оставляет сомнения в том, что он распространяется платяными вшами. Этот вывод я сделал на основании эпидемиологических данных еще в прошлом году, недавно же он нашел себе экспериментальное подтверждение в замечательных опытах Nicolle». H. Ф. Гамалея не только констатировал пути передачи сыпного тифа от больного здоровому человеку, но и предлагал в целях борьбы со вшивостью обработку белья и одежды с помощью существовавших тогда камер «Гелиос», которые он широко использовал в своей работе. В 1909 г. он впервые вводит в практику понятие «дезинсекция», или уничтожение насекомых — переносчиков заразного начала болезни. Этот термин был предложен для обособления от дезинфекции — истребления микробов.
Что касается известного французского ученого Nicolle, которому во всех зарубежных и отечественных работах по сыпному тифу до последнего времени не вполне обоснованно приписывается приоритет в выявлении переноса возбудителя сыпного тифа вшами, то он, будучи директором Пастеровского института в Тунисе, действительно в 1909 г. в опытах на обезьянах и в 1911 г. на морских свинках подтвердил этот важный факт. Однако впервые он был установлен Н. Ф. Гамалеей, который о своем открытии не только писал, но и пропагандировал его на различных врачебных совещаниях. Уже тогда Н. Ф. Гамалея утверждал, что больной тифом, если на нем нет вшей, перестает быть заразным для окружающих и что уничтожение вшей среди населения повлечет за собой прекращение заболеваний сыпным тифом.
Почти одновременно с сообщениями Г. Н. Минха и О. О. Мочутковского в отечественной литературе появилась работа Л. В. Попова из клиники С. П. Боткина «Об изменениях головного мозга при сыпном тифе» (Мед. вестник, 1875, №21), в которой была дана обстоятельная характеристика патологоанатомических изменений головного мозга — как в нервных клетках, так и стенках сосудов. В основе этих изменений был пролиферативный процесс. Как писал Л. В. Попов, наиболее интересный и наиболее выдающийся факт при сыпном тифе представляет образование в мозговой ткани узелков, которые найдены в корковом слое больших полушарий и малого мозга. Л. В. Попов не только открыл указанные образования, но и констатировал определенную зависимость течения болезни и ряда признаков ее, особенно нервных симптомов, от этих образований. В 1876 г. данные Л. В. Попова были подтверждены прозектором Медико-хирургической академии Н. П. Ивановским. Последний изучил патологоанатомические изменения при сыпном тифе не только в головном мозге, но и других органах.
В настоящее время описанные Л. В. Поповым специфичные для сыпного тифа гранулемы или узелки, по рекомендации А. В. Авцына, именуются в отечественной практике гранулемами, или узелками Попова. В иностранной же литературе (Snyder, 1952, 1959) их называли именем Frenkel, который, хотя и подробно описал в 1914 г. гистологические изменения у умерших от сыпного тифа, но к классически сделанному Л. В. Поповым описанию изменений в головном мозге при этой болезни ничего нового, по существу, не добавил. Позже исследования патологоанатомических изменений при сыпном тифе производились также И. В. Давыдовским, Ceelen и др.
В изучение клиники и диагностики сыпного тифа в 70-х годах XIX столетия большой вклад внес С. П. Боткин. Выделение 5 периодов болезни (период предвестников, нервного возбуждения, тифозного состояния, послабления всех болезненных явлений и, наконец, выздоровления), характеристика динамики симптомов болезни по периодам, классификация по тяжести течения и принципы лечения ее — все этого изложено С. П. Боткиным с исчерпывающей ясностью. Ценными были также замечания С. П. Боткина о профилактике болезни и иммунитете после нее. Он писал, что при соблюдении условий чистоты заразительность меньше и что наиболее защищенными от сыпного тифа являются те люди, которые уже перенесли его однажды.
Далее следует период открытия возбудителя болезни. В 1909 г. американцы Ricketts и Wilder, изучая особенности заражения при мексиканском сыпном тифе (Tabardillo), обнаружили в крови больного и в фекалиях вшей, найденных на больных, короткие овальные палочки биполярно окрашивающиеся по методу Романовского-Гимзы, в чем было их сходство с микробами группы геморрагических септицемии. В 1910 г. Риккетс заразился в г. Мехико сыпным тифом и погиб. Подобные образования выявили позже в Мексике Gavino и Girard, которые, кстати, в 1910 г., a Nicolle, Konseil и Conor в 1911 г. в Тунисе воспроизвели экспериментальный сыпной тиф у морских свинок путем введения им крови от больных сыпным тифом.
Чешский ученый Провачек, специально занимавшийся во время эпидемии в Сербии в 1913 г. проблемой этиологии сыпного тифа, совместно с изучавшим клинику болезни Hegler обнаружил и описал своеобразные образования в виде включений в нейтрофилах крови больных сыпным тифом, а также в эпителиальных клетках желудка вшей. Эти данные Провачек подтвердил в опытах по заражению сыпным тифом обезьян и морских свинок и отнес эти образования к стронгилоплазмам. Для того чтобы окончательно убедиться в правильности своей мысли, что указанные образования действительно являются возбудителями сыпного тифа, в 1914 г. он продолжил свою работу на вшах вместе с бразильским ученым да Роша-Лима. В 1915 г. оба исследователя заразились сыпным тифом, причем да Роша-Лима выздоровел, а Провачек погиб, так и не выяснив окончательно характер микробов, обнаруженных им у больных.
В 1916 г. да Роша-Лима в Гамбургском тропическом институте вновь занялся начатыми ранее исследованиями и доказал с помощью серийных срезов сыпнотифозных вшей, что обнаруженные Риккетсом в Америке и Провачеком в Сербии тельца быстро размножаются в эпителии желудков вшей, локализуясь при этом только внутриклеточно. Да Роша-Лима произвел полную дифференциацию возбудителя. После этого, учитывая пионерские поиски возбудителя сыпного тифа, проведенные Риккетсом в Америке (1910) и Провачеком в Европе (1913,1914), погибшими от сыпного тифа в результате исследования зараженных вшей, да Роша-Лима присвоил дифференцированному им и подробно описанному в 1916 г. возбудителю европейского (эпидемического) сыпного тифа видовое название: «риккетсии Провачека — Rickettsia prowazekii». Несколько позже Г. В. Эпштейн в 1920 г., а также Wblbach, Todd и Palfrey в 1922 г. на основании изучения условий, наиболее благоприятных для развития риккетсии во вшах, их морфологических особенностей и отношения к сыворотке реконвалесцентов, подтвердили этиологическую значимость риккетсии Провачека при сыпном тифе. Так закончился длительный период усиленных поисков возбудителя сыпного тифа, в результате которых он был не только выявлен, но и установлена биологическая и морфологическая характеристика, особенности паразитирования в организме человека и вшей, условия, необходимые для его развития и переноса от больного человека к здоровому.
С тех пор в отечественной и зарубежной литературе появилось большое количество работ по углубленному изучению отдельных сторон жизнедеятельности риккетсии Провачека, эпидемиологических и клинических особенностей сыпного тифа как одной из самых типичных и некогда наиболее распространенных болезней из группы риккетсиозов.
Сыпной тиф в отдельную нозологическую форму выделен в начале XIX в. До этого под названием тиф1 описывалась группа болезней с близкой симптоматикой, куда, в частности, входили, кроме сыпного тифа, брюшной и возвратный. Первое наиболее достоверное описание клинической картины сделано итальянским ученым, физиком, астрономом, врачом и поэтом Fracastorii в 1546 г. в книге «De contagione et contagiosis morbis et curatione», в частности в главе «О горячке, которую называют чечевичками или угольчиками». Автор первым указал на контагиозность болезни и отметил связь ее с народными бедствиями — войнами, голодом, нищетой. Убедительными были его клинические наблюдения. Позже эпидемии болезни описывались французскими, венгерскими и английскими врачами. В России болезнь была известна под названием голодного, тюремного, военного, головного тифа.
Впервые сыпной тиф выделен в отдельную нозологическую форму русскими врачами Логвиновским (1793), Я. Щировским (1811), Я. Говоровым (1812) и И. Франком (1825). Хотя они и называли болезнь по-разному: «febris lenta nervosa» (Логвиновский), «нервной повальной» или «эпидемической горячкой» (Я. Говоров), «госпитальной горячкой» (Я. Щировский), но все четко и детально описали клиническую картину болезни с достаточной характеристикой поражения центральной нервной системы. Например, Логвиновский в своей работе «Краткое описание болезни, называемой «febris lenta nervosa», представил клинику по наблюдению вспышки сыпного тифа среди солдат, находившихся у границы с Турцией. Я. Щировский обобщил результаты своих наблюдений в период работы в госпитале Преображенского полка в книге «О гошпитальной горячке» (1811). Я. Говоров наблюдал вспышку сыпного тифа, которая охватила русские войска в 1808 г. во время похода против французов, и изложил свои данные в труде «Теория и способ лечения нервной повальной горячки» (1812). В 1837 г. Gerhard по клиническим и патогистологическим наблюдениям в Филадельфии отметил разницу между typhoid fever и typhus fever.
В более поздние годы детальное разграничение болезней группы тифов на отдельные формы сделано в Германии Griesinger (1856), в Англии — Murchison( 1862), в России — С. П. Боткиным (1867). Между прочим, Murchison'y необоснованно приписывается приоритет в выделении сыпного тифа в отдельную нозологическую единицу в связи с изданием им в Англии большого и безусловно ценного труда по сыпному тифу. В этой связи уместно отметить один факт, который связан с именем великого русского хирурга Н. И. Пирогова. 18 декабря 1856 г. на заседании комиссии, созданной для выработки мер по ограничению распространения эпидемий в осажденном Севастополе в период Крымской войны, Н. И. Пирогов заявил, что в Крыму появились уже повальные болезни: тиф простой, тиф с пятнами, крымский. Следовательно, болезнь уже в этот период была названа своим именем — «тиф с пятнами», «пятнистый тиф» — и отграничивалась от «тифа простого». И все же, несмотря на убедительные доводы в пользу своеобразия сыпного тифа по отношению к тифу вообще, некоторые врачи и ученые длительное время не признавали его самостоятельности. Например, Р. Вирхов в 1868 г., уже после того как С. Боткин блестяще описал клинику сыпного тифа, все еще сомневался в правильности выделения сыпного тифа в отдельную нозологическую единицу и считал его «петехиальной разновидностью брюшного тифа».
Между тем большинство отечественных врачей и ученых придерживались правильной точки зрения на сыпной тиф как на самостоятельную инфекционную болезнь. В этом отношении, безусловно, большое значение имело то, что русским врачам начала XIX в. часто приходилось встречаться с эпидемиями сыпного тифа, особенно во время военных походов. Небезынтересно, например, упомянуть очень важные замечания русского врача, главного доктора Тифлисского военного госпиталя И. А. Прибыля, который, находясь, в армии во время русско-персидской войны, был свидетелем значительной вспышки эпидемии тифа среди военнопленных персов и русских солдат в Тифлисе зимой 1827/1828 г. Свои наблюдения он опубликовал в журнале «Друг здравия» за 1841 г. (№42). Впервые в истории изучения болезни он подметил, что чрезвычайная заразительность этого тифа (по вполне понятным для того времени причинам автор именовал его брюшным тифом) сочеталась с вшивостью и что увеличение последней вело и к увеличению количества больных (1800 из 6000 пленных). В целях ликвидации завшивленности И. А. Прибыль рекомендовал мытье больных в паровой бане. Это простое мероприятие быстро привело к снижению вшивости, а вскоре сократилась и заболеваемость.
Сыпной тиф стал выделяться в практике как самостоятельная болезнь, вскоре после этого была доказана заразительность крови больных возвратным и сыпным тифами. Ординатор Одесской городской больницы О. О. Мочутковский в 1876 г. пять раз пытался произвести инокуляцию себе крови больной сыпным тифом, повторяя в принципе успешный опыт прозектора той же больницы Г. Н. Минха по самозаражению кровью больного возвратным тифом. Но все было безрезультатно. И только шестая инокуляция крови, взятой на 10-й день болезни у больной сыпным тифом, через разрез кожи предплечья оказалась удачной. На 18-й день после этого О. О. Мочутковский' заболел сыпным тифом в очень тяжелой форме. Установив таким образом заразительность крови больных сыпным тифом, О. О. Мочутковский, как и Г. Н. Минх( 1878) в отношении возвратного тифа, указал одновременно и пути переноса возбудителей при этой болезни от больного человека к здоровому посредством кровососущих насекомых. Этого мнения с тех пор придерживалось большинство исследователей, но не был установлен вид кровососущих насекомых — переносчиков заразы, хотя, несмотря на публикацию И. А. Прибыля 1841 г., чаще всего различные авторы указывали на клопов и блох.
В 1908 г. появились сообщения Н. Ф. Гамалеи, в которых он утверждал , что сыпной тиф заразителен только при наличии вшей. А в 1909 г. Н. Ф. Гамалея писал: «Эпидемиология сыпного тифа совершенно ясна и не оставляет сомнения в том, что он распространяется платяными вшами. Этот вывод я сделал на основании эпидемиологических данных еще в прошлом году, недавно же он нашел себе экспериментальное подтверждение в замечательных опытах Nicolle». H. Ф. Гамалея не только констатировал пути передачи сыпного тифа от больного здоровому человеку, но и предлагал в целях борьбы со вшивостью обработку белья и одежды с помощью существовавших тогда камер «Гелиос», которые он широко использовал в своей работе. В 1909 г. он впервые вводит в практику понятие «дезинсекция», или уничтожение насекомых — переносчиков заразного начала болезни. Этот термин был предложен для обособления от дезинфекции — истребления микробов.
Что касается известного французского ученого Nicolle, которому во всех зарубежных и отечественных работах по сыпному тифу до последнего времени не вполне обоснованно приписывается приоритет в выявлении переноса возбудителя сыпного тифа вшами, то он, будучи директором Пастеровского института в Тунисе, действительно в 1909 г. в опытах на обезьянах и в 1911 г. на морских свинках подтвердил этот важный факт. Однако впервые он был установлен Н. Ф. Гамалеей, который о своем открытии не только писал, но и пропагандировал его на различных врачебных совещаниях. Уже тогда Н. Ф. Гамалея утверждал, что больной тифом, если на нем нет вшей, перестает быть заразным для окружающих и что уничтожение вшей среди населения повлечет за собой прекращение заболеваний сыпным тифом.
Почти одновременно с сообщениями Г. Н. Минха и О. О. Мочутковского в отечественной литературе появилась работа Л. В. Попова из клиники С. П. Боткина «Об изменениях головного мозга при сыпном тифе» (Мед. вестник, 1875, №21), в которой была дана обстоятельная характеристика патологоанатомических изменений головного мозга — как в нервных клетках, так и стенках сосудов. В основе этих изменений был пролиферативный процесс. Как писал Л. В. Попов, наиболее интересный и наиболее выдающийся факт при сыпном тифе представляет образование в мозговой ткани узелков, которые найдены в корковом слое больших полушарий и малого мозга. Л. В. Попов не только открыл указанные образования, но и констатировал определенную зависимость течения болезни и ряда признаков ее, особенно нервных симптомов, от этих образований. В 1876 г. данные Л. В. Попова были подтверждены прозектором Медико-хирургической академии Н. П. Ивановским. Последний изучил патологоанатомические изменения при сыпном тифе не только в головном мозге, но и других органах.
В настоящее время описанные Л. В. Поповым специфичные для сыпного тифа гранулемы или узелки, по рекомендации А. В. Авцына, именуются в отечественной практике гранулемами, или узелками Попова. В иностранной же литературе (Snyder, 1952, 1959) их называли именем Frenkel, который, хотя и подробно описал в 1914 г. гистологические изменения у умерших от сыпного тифа, но к классически сделанному Л. В. Поповым описанию изменений в головном мозге при этой болезни ничего нового, по существу, не добавил. Позже исследования патологоанатомических изменений при сыпном тифе производились также И. В. Давыдовским, Ceelen и др.
В изучение клиники и диагностики сыпного тифа в 70-х годах XIX столетия большой вклад внес С. П. Боткин. Выделение 5 периодов болезни (период предвестников, нервного возбуждения, тифозного состояния, послабления всех болезненных явлений и, наконец, выздоровления), характеристика динамики симптомов болезни по периодам, классификация по тяжести течения и принципы лечения ее — все этого изложено С. П. Боткиным с исчерпывающей ясностью. Ценными были также замечания С. П. Боткина о профилактике болезни и иммунитете после нее. Он писал, что при соблюдении условий чистоты заразительность меньше и что наиболее защищенными от сыпного тифа являются те люди, которые уже перенесли его однажды.
Далее следует период открытия возбудителя болезни. В 1909 г. американцы Ricketts и Wilder, изучая особенности заражения при мексиканском сыпном тифе (Tabardillo), обнаружили в крови больного и в фекалиях вшей, найденных на больных, короткие овальные палочки биполярно окрашивающиеся по методу Романовского-Гимзы, в чем было их сходство с микробами группы геморрагических септицемии. В 1910 г. Риккетс заразился в г. Мехико сыпным тифом и погиб. Подобные образования выявили позже в Мексике Gavino и Girard, которые, кстати, в 1910 г., a Nicolle, Konseil и Conor в 1911 г. в Тунисе воспроизвели экспериментальный сыпной тиф у морских свинок путем введения им крови от больных сыпным тифом.
Чешский ученый Провачек, специально занимавшийся во время эпидемии в Сербии в 1913 г. проблемой этиологии сыпного тифа, совместно с изучавшим клинику болезни Hegler обнаружил и описал своеобразные образования в виде включений в нейтрофилах крови больных сыпным тифом, а также в эпителиальных клетках желудка вшей. Эти данные Провачек подтвердил в опытах по заражению сыпным тифом обезьян и морских свинок и отнес эти образования к стронгилоплазмам. Для того чтобы окончательно убедиться в правильности своей мысли, что указанные образования действительно являются возбудителями сыпного тифа, в 1914 г. он продолжил свою работу на вшах вместе с бразильским ученым да Роша-Лима. В 1915 г. оба исследователя заразились сыпным тифом, причем да Роша-Лима выздоровел, а Провачек погиб, так и не выяснив окончательно характер микробов, обнаруженных им у больных.
В 1916 г. да Роша-Лима в Гамбургском тропическом институте вновь занялся начатыми ранее исследованиями и доказал с помощью серийных срезов сыпнотифозных вшей, что обнаруженные Риккетсом в Америке и Провачеком в Сербии тельца быстро размножаются в эпителии желудков вшей, локализуясь при этом только внутриклеточно. Да Роша-Лима произвел полную дифференциацию возбудителя. После этого, учитывая пионерские поиски возбудителя сыпного тифа, проведенные Риккетсом в Америке (1910) и Провачеком в Европе (1913,1914), погибшими от сыпного тифа в результате исследования зараженных вшей, да Роша-Лима присвоил дифференцированному им и подробно описанному в 1916 г. возбудителю европейского (эпидемического) сыпного тифа видовое название: «риккетсии Провачека — Rickettsia prowazekii». Несколько позже Г. В. Эпштейн в 1920 г., а также Wblbach, Todd и Palfrey в 1922 г. на основании изучения условий, наиболее благоприятных для развития риккетсии во вшах, их морфологических особенностей и отношения к сыворотке реконвалесцентов, подтвердили этиологическую значимость риккетсии Провачека при сыпном тифе. Так закончился длительный период усиленных поисков возбудителя сыпного тифа, в результате которых он был не только выявлен, но и установлена биологическая и морфологическая характеристика, особенности паразитирования в организме человека и вшей, условия, необходимые для его развития и переноса от больного человека к здоровому.
С тех пор в отечественной и зарубежной литературе появилось большое количество работ по углубленному изучению отдельных сторон жизнедеятельности риккетсии Провачека, эпидемиологических и клинических особенностей сыпного тифа как одной из самых типичных и некогда наиболее распространенных болезней из группы риккетсиозов.